С большой благодарностью ili и Щасвирнусу

Вешаю картинки для них.

Вот ili - Моран. Лунный свет в Венеции





И еще (не понимайте буквально - здесь не "портретное сходство" )

Леда.





А вот для Щасвирнуса: Родко. Очарование сада.







И еще:

---

Гийом Аполлинер и Мари Лорансен

(с) Михаил Яснов



В глубь стихотворения

Мост Мирабо



Друзья Аполлинера любили его рисовать. Вламинк, Матисс, Таможенник Руссо, особенно Пикассо, Макс Жакоб и Жан Кокто. И Мари Лорансен.



Его античный профиль, его голова — по словам Гертруды Стайн, “как у императора позднего Рима” — притягивали художников. Его сравнивали то с Цезарем, то с Вергилием.



Романские корни определили его внешность и южную живость характера; славянские — гордость и открытость. К тому же почти всю жизнь он прожил французом без гражданства. Достаточно взрывчатая генетическая смесь, умноженная на повседневные обстоятельства, располагавшие к жесткости и обидчивости, — из всего этого мог получиться сложный и трудный характер.



Так — сложно и трудно — его и воспринимали: впечатлительный, наивный, немного суеверный, сангвиник, тиран, самодур; внутренне чистый, простой, легко сходящийся с людьми; блестящий и остроумный собеседник, постоянно готовый к шутке; певец меланхолии, поэтике которого вовсе не присуща радость... Польская писательница Юлия Хартвиг, автор превосходной книги об Аполлинере, свела воедино это удивительное разнообразие его психологических портретов: “масштабы поэтического Гаргантюа, с трудом приспосабливающегося к человеческим критериям”.



Можно сказать, что лирику Аполлинера питали два источника: поиск любви и жажда мистификации. Это свойство его натуры так прочно вошло в сознание современников и обросло такими легендами, что даже солидные энциклопедические словари сопровождали имя поэта пометой “mystificateur”.



Чуть ли не мистификацией было рождение Аполлинера: через пять дней после этого знаменательного события он был зарегистрирован в римской мэрии под вымышленной фамилией Дульчини — как ребенок от неназвавшихся родителей. В дальнейшем это дало ему повод пестовать и поддерживать самые фантастические россказни о своем происхождении — вплоть до того, что его предками были то ли Наполеон, то ли Папа римский. Уже в лицее он придумал свой первый литературный псевдоним — Гийом Макабр (Гийом Мрачный), и это было только прологом. В 1909 году шумным успехом пользовались в Париже статьи и стихи некоей Луизы Лаланн, которая оказалась псевдонимом все того же Аполлинера.



И большинство его любовных историй сопровождалось авантюрами. Начиная с юношеского увлечения в бельгийском городке Ставло: три летних месяца, проведенных с младшим братом в пансионате, очаровательная валлонка Марей, дочка местного ресторатора, первый серьезный поэтический цикл юного поэта — и первое судебное разбирательство после того, как мать Гийома, в очередной раз стесненная в средствах, повелела братьям тайком ускользнуть из пансионата, не расплатившись с хозяином. Эта история, как и многие ей подобные, в которых чувствовалась рука “красивой авантюристки” Анжелики Костровицкой, позволили позднее композитору Франсису Пуленку произнести сакраментальную фразу: “Аполлинер провел свои первые пятнадцать лет у фривольных юбок деспотичной мамаши”.



Известно, что Пуленк положил на музыку многие четверостишия из первой поэтической книги Аполлинера — “Бестиарий”. Вспоминая поэта, композитор вспоминал его голос — “такой своеобразный, полуироничный, полумеланхоличный”. “Голос чародея”, — говорила Мари Лорансен.



Они познакомились с легкой руки Пикассо в 1907 году, ей — двадцать два, ему — двадцать семь. Она художница и немного поэтесса, за его плечами — крах сумасшедшей любви к англичанке Анни Плейден, значительный опыт работы журналистом и критиком, первые серьезные публикации стихов и прозы.



Они пробудут вместе пять лет, которые окажутся, возможно, самыми знаменательными в жизни поэта. Это время главных художественных открытий начала века — и у их истоков стоял Аполлинер: орфизм, кубизм, футуризм, Пикассо, Матисс, Таможенник Руссо. Это время прорывов в поэтическое будущее — и их ознаменовал своим присутствием Аполлинер. Но прежде чем стать певцом новой эстетики и нового лирического сознания, он станет великим завершителем классической эпохи французского стиха — и в этом тоже скажется его “двойственность”.



Сборник стихов Аполлинера “Алкоголи” вышел в апреле 1913 года. А за несколько месяцев до того — соответственно в декабре и ноябре 1912 года — были опубликованы два его стихотворения, открывших дорогу новейшей поэзии: “Зона” и “Вандемьер”. Работая над композицией “Алкоголей”, поэт именно ими начинает и завершает книгу. Вслед за “Зоной” он помещает “Мост Мирабо”, увидевший свет в феврале 1912 года. В “Алкоголях” Аполлинер использует прием обратной перспективы: за “Мостом Мирабо” он ставит прощание с ушедшим — “Песнь несчастного в любви”, затем “Безвременник”, “Дворец” и снова возвращается к настоящему, посвящая стихотворение “Сумерки” мадемуазель Мари Лорансен. Плавание по волнам времени и памяти начинается именно с “Моста Мирабо”, трагического прощания с Мари, вобравшего в себя горькую память о всех его прошлых отвергнутых любовях: и о “шепелявой” Линде Молина де Сильва, к которой в свое время были обращены “Любовные диктовки”, и об Анни Плейден, героине “Рейнских стихов” и “Песни несчастного в любви”, и о мимолетных увлечениях — об Иетте, которую вспомнит в “Калиграммах”, о Мариетте Грено, о Карола Стайн, о всех тех, кто, подобно Линде, мог спросить: “Неужели он в меня влюблен? Он очень горд и, думаю, очень страдает, видя, что я не могу ответить ему на это чувство...”



Попыталась ответить Мари Лорансен.



В еще не опубликованной по-русски “Автобиографии Алисы В. Токлас” Гертруда Стайн, рассказывая о знакомстве с Мари, дает ее примечательный портрет:



“Пикассо все называли Пабло, а Фернанду — Фернанда, и Гийома Аполлинера все называли Гийом, а Макса Жакоба — Макс, но Мари Лорансен все называли Мари Лорансен... Она была худая и угловатая, как средневековая француженка с французского примитива. Она говорила высоким голосом с красивыми модуляциями...



Ведя странную жизнь и создавая свои странные картины, Мари Лорансен продолжала жить с матерью, очень спокойной, очень приятной, исполненной достоинства женщиной, и их быт напоминал монастырский. В их небольшой квартирке всюду висели вышивки матери по рисункам Мари Лорансен. Мари относилась к матери в точности как молодая монашенка к более почтенной. Все было очень странно...”.



Странное пятилетие любви Гийома и Мари было восхитительным и чудовищным. Непохожесть Мари на друзей Аполлинера, подмеченная Гертрудой Стайн, постоянное столкновение жестких и самостоятельных характеров, несовместимые семейные традиции, убивающие, как и в прежних любовных историях Аполлинера, живое чувство, и все-таки, как прежде, как всегда, — надежда, что все можно вернуть, повернуть вспять, остановить мгновение...



Мари Лорансен тоже напишет прощальное стихотворение: короткое, на одном дыхании, одной фразой, но не про него, не про них — про себя. И назовет его “для себя” — “Успокоительное”:



Не просто печальная

А скорбящая

Не просто скорбящая

А несчастная

Не просто несчастная

А страдающая

Не просто страдающая

А покинутая

Не просто покинутая

А сирая

Не просто сирая

А изгнанная

Не просто изгнанная

А мертвая

Не просто мертвая

А забытая



В стихах же Аполлинера как раз забвения и не было.

...

Читать далее в иностранке:



http://magazines.russ.ru/inostran/1998/4/apoliner.html

---

И второй вариант "Музы".

Эти две картины - моя давняя страсть. Восхищена еще со времен школьного детства.

Одну из этих "Муз" я видела живьем. Какую из них - точно сказать не смогу!

Просто не могла оторваться... Так и топталась перед ней целый день...

---

А уж это!!!

Муза, вдохновляющая Поэта.



Я ведь к своему стыду совершенно случайно узнала, что это портрет Аполлинера!

---

А вот меняю тему.

Так же нежно любимый Анри Руссо - Таможенник.



Свобода, приглашающая художников принять участие в XXII Салоне независимых.

---

Обнаженная.

1917-1918 г.

Холст, масло. 60х92.

Милан. Частная коллекция.

---

Щасвирнус, это для вас.

Вот такой я тебя еще помню



Лолотт.

1916 г.

Холст, масло.

55х38.

Париж. Национальный музей современного искусства.

---

Дама с черным галстуком.



1917 г.

Холст, масло.

65х50.

Частная коллекция.

---

Вот, решила тоже побаловаться живописью

Своею любимой.



Люния Чековска.



1919 г.

Холст, масло.

47х33

Милан. Частная коллекция.

---

Гололед - такая гадость (с)

Хочешь убедиться, что земля поката?

Сядь на собственные ягодицы и катись!



Люююди!

Кто добирался сегодня на работу рано утром???

БЛИН!

ТАКОГО в этом году еще не было.

Ручонки и ножонки до сих пор трясутся!

Несчетное количество раз неимоверным волевым усилием подавляла в себе желание стать на карачки и проделать остаток пути в таком положении!



Пожалуй, если эта хрень не растает до вечера, я лучше здесь заночую!..

@музыка: Вероника Долина

@настроение: трясущееся

---

А я ФЕНИКС!!!

Ребята! (Точней, девчата! )

Я Феникс!



Вот почитайте:



Вам покровительствует Феникс



Время не властно над фениксом-он возрождается из пепла.Так же и вас не пугают перемены и даже предательства. Слезы феникса исцеляют, а ваше сочувствие помогает другим успокоиться. Возможно, потому, что все считают вас очень умной - так и есть. Только постарайтесь быть живее и радоваться жизни-любуйтесь на огненный закат, путешествуйте, ходите на вечеринки - и ваша размеренная жизнь станет куда красочнее!



(Ой, правда, с орфографией у них плоховато - исправила, что могла )

---

Кстати, странные метаморфозы восприятия.

Картинка у меня висит на рабочем столе уже очень долго... И вот первые где-то полгода мне казалось, что всадник сидит на черной лошади! То, что он, оказывается, сидит на белой - дошло до меня совсем недавно...

---

Specially for Щасвирнус - про таблетку

Как правильно заметила Inian, в "доме летающих кинжалов" все в таких ходят.

А вот я давненько задолжала ili картинку со своего рабочего стола.

i_hangan Всадник верхом.

Поперла из интернета - пусть владелец (с) не обижается!

Так вот этот самый всадник в той самой таблетке!

Может, на мне она сидит не так мужественно... Но что тут поделаешь...

---

Насчет Васильевского острова - скажу вам прямо. Там где была я, умирать было как-то некомильфо...

Грязь везде, машин куча, воздух загазованный...

Отвратительно как-то...

Не в том месте, видимо, это надо делать... Не на набережной Макарова... Но и на трех его Проспектах - тоже не очень... И на линиях тоже...

Короче, не сложилось что-то...

Только из окна экскурсионного автобуса (в перый день я успела отметиться еще и экскурсией) мне там понравилось - стрелка, конечно, хороша...

Вот вид на ВО из-под купола Исаакия. Туда я заползла на последнем издыхании...

---

То же и там же

---

Но перед тем, как я попала в книжный, была отдельная песня.

Я вышла на Невский (до этого я полчаса напряженно изучала карту!!!).

Целью моей прогулки был ледяной дворец на Дворцовой же площади.

Памятуя о своей полной неспособности ориентироваться на местности, я решила совсем не доверять своей интуиции.

И поэтому, когда на перекрестке улицы Садовой с Невским проспектом я глянула налево и увидела шпиль Адмиралтейства

(и даже тут же процитировала Довлатова:

"Адмиралтейская игла сегодня, дети, без чехла")

я гордо повернулась к ней задом и пошла в другую сторону!!!

"Э-э!" - сказала я себе, - "не верь глазам своим!"

И только дойдя до набережной Фонтанки (это у меня был найденный по карте "опознавательный знак" того, что я иду "немножко не туда") я развернулась и пошла наконец "туда".

В конце концов к ледяному дворцу я прибыла.

---

Одним словом, бросила я шмотки и пошла гулять.

Приехала я в 11 утра, и весь день у меня был свободен.

Для начала я зашла в книжный магазин. Мой муж сказал, что Лимбус должен был выпустить трехтомник Рушди - за ним-то я и шла! КАК Я БЛАГОДАРНА Лимбусу за то, что он успел выпустить всего один том!!! Три тома ни в жисть бы не доперла...

Роман, получивший Букера, и признанный лучшим романом, получавшим Букера за последние 20 лет.

Называется "Дети полуночи".

Купила себе и Щасвирнусу на ДР - как знатному почитателю творчества.

Одна книженция стоила ровно 333 рубля. Когда я в очереди в кассу - с помощью несложных арифметических рассчетов - поняла, СКОЛЬКО я сейчас заплачу за две таких книги, мне стало слегка дурно...

---

На Мучном

Гостиница, в которой мне забронировали место, - это отдельное нечто.

Называется "На Мучном".

Находится минутах в десяти ходьбы от Гостинного двора, т.е. в самом центре.

Короче, господа, читайте Достоевского. Доходный дом лучше него я не опишу. Поселили меня в двухместном "номере". Пятиугольная комнатка-пенал, в которой только и помещаются две кровати, стоящие трамвайчиком, двет тумбочки и шкаф. Еще, правда, телевизор. "Удобства" в виде УМЫВАЛЬНИКА, туалета и душа - на этаже.

В комнате - окно на всю стену. Холодина такая, что просто трындец!

Пришлось купить себе алкоголя для сугреву...

Чтобы это было не только приятно, но и полезно, купила "Панты на меду" - бийская (что ли) настойка.

БЛИН! Ну и гадость! Полезно, может, и было, а вот приятно - нисколько!

...

В подобных условиях, кстати, жила я и в Киеве.

Но там это честно называлось общагой и стоило 50 руб. в сутки.

Здесь я платила за то же удовольствие 650

---

Первое, что я увидела в Питере, - как только вошла в метро на площади Восстания, была огроменная афиша:



14 февраля

КЗ "Октябрьский"

Гребенщиков, Бутусов, Шевчук

All you need is love



Второе, что я увидела, была та самая пресловутая кафешка.

Вставляю еще раз.

Формат - обыкновенный джи-пег, так что, если не открывается - моя тут ни при чем!

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра