Сейчас просто "зафиксирую" то, что рассказывала уже сотню раз разным людям. Но просто "чтоб не забыть"... Потому что, оглядываясь назад, понимаю, что забываются не только незначительные, но и эпохальные события. Или помнятся не так, какими они были на самом деле. И вот для этого "самого дела" записи в дневнике великая вещь! Сколького я не помню, что у меня здесь написано! Не вообще, а именно, про меня же! А ведь дневнику-то всего-ничего пять лет еще не стукнуло!
Так что подставим подпорки под девичью память.
Букв на самом деле достаточно многоВсё началось в понедельник и закончилось в четверг одной недели. В понедельник и даже во вторник жизнь моя текла как обычно, и я ни о чем не подозревала.
В понедельник раздался звонок сотового телефона. Номер московский. "Здравствуйте, с вами говорят из отдела аспирантуры Института проблем управления. Вы у нас прикреплены к совету. Скажите, пожалуйста, где вы живете?"
В Ростове-на-Дону, сказала я, недоумевая. Там ведь в бумагах всё написано!
"А-а-а... Жаль", — протянул голос по ту сторону трубки. "А мы хотели предложить вам работу у нас... Ну, тогда извините..."
"Ага. Мне тоже жаль", — только и сказала я.
И практически тут же о звонке забыла.
Во вторник однако мне позвонили с того же номера. Причем позвонили так неудобно: я была в книжном магазине, и сколь ни пряталась между полок и стеллажей, косились на меня как на ненормальную.
Та же самая женщина, Людмила Михайловна, сказала, что она понимает, что живу я не в Москве, но не хочу ли я всё равно поработать в ИПУ. Мне до лета предоставят общежитие.
Предложение это, надо сказать, сильно меня ошарашило. И я сказала, что конечно я не отказываюсь, но мне надо "крепко подумать", и согласиться вотпрямщас я не готова! И когда мне нужно дать ответ?
Она сказала, что думать мне можно меньше недели.
Так закончился вторник.
К вечеру вторника я была изрядно озадачена…
К середине среды выяснилось, что это программа РАН для молодых ученых: Академия наук выделяет ставки в Институтах РАН, куда по конкурсу принимают молодых ученых. Для этого нужно собрать кучу документов. Но. Есть одно но! Молодым считается кандидат наук до 35 лет и доктор до 45. Т.е. я уже давно не молодой.
Но, типа, попытаться можно...
К вечеру среды выяснилось, что пытаться тут нечего. Что отдел аспирантуры совершил большую промашку, и что ни по каким параметрам я не могу участвовать в этом конкурсе.
(Я расстроилась и вздохнула спокойно одновременно).
А днем в четверг оказалось, что поскольку "машина завертелась", и "заинтересованные люди заинтересовались", меня готовы взять и так! Без всякой программы РАН!
================
Решающим обстоятельством, видимо, стало то, что у меня не было времени на размышления.
...
Вот, как всегда я вспомнила историю ни к селу ни к городу.
Когда я еще училась в школе, у меня был платонический ухажер.
Он умер уже... Давно...
Жил он в соседнем дворе. Был лет на 10 меня старше. Был он единственным сыном в семье. И видимо не складывались у него отношения с женщинами... И он за мной не то что бы волочился, но я находилась под его назойливым вниманием несколько лет подряд... Меня это очень угнетало, но речь сейчас не об этом. А о том, что как-то раз шла я из школы через парк (училась я классе в девятом), и вдруг начался ливень. А в парке у нас был Зеленый театр с широченными ступеньками и огромной крытой колоннадой. И я укрылась там. И как назло там же оказался и этот мой ухажер с зонтиком. И он тут же завел со мной разговор.
А я страсть как не люблю, когда при разговоре ко мне приближаются вплотную. Я начинаю задыхаться. Совершенно физически — про морально вообще молчу.
И вот, он именно начал приближаться вплотную, я начала отступать. И отступала до тех пор, пока не влипла в очередную колонну. И там уже деваться было некуда, я выдержала шквал душевных метаний и исканий.
"Жениться, говорил он, можно лишь так: в омут головой. В омут, и с головой! В омут! По-другому нельзя... Не получается по-другому. Вы согласны со мной?"
Я вестимо соглашалась. Это уж потом я поняла, что великий Гоголь сформулировал это куда как лучше. Иван Федорович Шпонька всё уже давно сказал!
„Как, тетушка!“ вскричал испугавшись Иван Федорович. „Как, жена! Нет-с, тетушка, сделайте милость... Вы совершенно в стыд меня приводите... я еще никогда не был женат... Я совершенно не знаю, что с нею делать!“
Как-то извилисто ведет меня мысль. Сейчас всё-таки дорасскажу про этот свой "условный роман", а потом вернусь, к чему вела.
Про "в омут с головой" я выслушала стоически, но дождь всё не кончался... И я вынесла еще где-то получасовую пытку чтения мне стихов. Стихи были очень, очень надрывные. От чтеца дико воняло луком, но деваться мне было некуда — к колонне меня приперли намертво... И я, не слишком искушенная в такого рода поэзии, чтоб уж хоть что-нибудь сказать, спросила: "Это Лермонтов?"
"Это Надсон!" — ответил он с такой досадой, что я поняла, что сильно рухнула в его глазах.
И потом жизнь всё время поворачивалась к нам таким боком, что каждый раз, сама того не желая, я рушилась в этих глазах всё ниже. Хотя он не ослаблял своего пристального ко мне внимания.
Последней каплей было вот что. Когда я была курсе на втором университета (а это были едва-едва постсоветские времена. Времена карточек, когда не было вообще ничего), у нас на соседней улице стоял пивной ларек. Изредка туда привозили пиво. И тогда весь район мужиков выстраивался туда в очередь.
Как-то раз у меня в гостях было полно народу одногруппников. И тут бац! Привезли пиво! И мы вывалили туда в эту самую очередь втроем или вчетвером с первыми попавшимися емкостями: молочным бидоном и кастрюлей. Было это лютой зимой. Мы были прямо в домашних тапочках (чтоб успеть) и больше напоминали банду беспризорников.
И вот в этой-то очереди меня и увидел мой воздыхатель.
А надо сказать, что выглядел он как Блок. Один в один. То есть внешность имел романтическую и декадентскую... На голове его был каракулевый пирожок, пальто его было с каракулевым воротником… И смотрел он на меня с невыразимой мукой...
(господи, только теперь мне стало за это стыдно). Тогда же я испытала немыслимое облегчение освобождения. И таки-да освободилась...
Ну, вот.
А историю я вспомнила исключительно из-за максимы "в омут и с головой".
Только так наверное и можно принимать смысложизненные решения.
И именно так мне и довелось его принять...
И я поражаюсь своему личному Демиургу – Людмиле Михайловне. Надо же было ей так драматично ошибиться… А ведь, говорят, она очень опытный работник, и никогда так не ошибалась...
Сейчас просто "зафиксирую" то, что рассказывала уже сотню раз разным людям. Но просто "чтоб не забыть"... Потому что, оглядываясь назад, понимаю, что забываются не только незначительные, но и эпохальные события. Или помнятся не так, какими они были на самом деле. И вот для этого "самого дела" записи в дневнике великая вещь! Сколького я не помню, что у меня здесь написано! Не вообще, а именно, про меня же! А ведь дневнику-то всего-ничего пять лет еще не стукнуло!
Так что подставим подпорки под девичью память.
Букв на самом деле достаточно много
Так что подставим подпорки под девичью память.
Букв на самом деле достаточно много