Хотя моя мама уверяет, что я и в детстве фильтровала ее команды.
Так, меня с еще одной девочкой-отличницей она ставила у входа в класс и заставляла проверять у всех входящих руки и шеи, и у кого грязные не пущать.
Мама вспоминает, как одна моя одноклассница ей жаловалась: тётя, ваша Люся пускает всех, а Наташка не пускает!
Только поэтому это и стало достоянием общественности. Сама я такого уже бы и не вспомнила.
Но то, что она совершенно четко с первых дней назначила всем социальные роли, это железно. И были вполне нормальные парнишки, которых она записала в двоечники и тунеядцы и своими стараниями вырастила из них именно их.
А вспомнила я это вот к чему. В старших классах меня (ну и не только меня, и меня даже очень неохотно, но об этом чуть позже) иногда снимали с уроков, чтобы позамещать какого-нибудь учителя из младших классов. И один раз я попала в класс своей первой учительницы, Софьи Александровны. И вела там математику. И вызвала к доске одну девочку. Девочка тут же ударилась в слезы. Я говорю: что ты плачешь? Она говорит: зачем вы меня вызвали, я тупая, я все равно ничего не смогу решить. Я говорю: кто тебе это сказал??? Она говорит: Софья Александровна. Я, говорит, так плакала от этого, что у меня начался гайморит и я лежала в больнице.
***
Собственно, эта история о том, что после всех моих событий у меня теперь из носа льет как из крана и я отлично понимаю эту девочку. Почему про нее и вспомнила.
***
Тогда же я подумала: тааак! И весь урок мы с ней решали задачки. И она оказалась совсем не тупая, а абсолютно нормальная девочка, по каким-то критериям списанная.
А поскольку в нашей школе я тоже была списанной, я ее понимала весьма хорошо.
***
А Софья Александровна, как оказалось, ко мне тоже никакой приязни не испытывала. Хотя почему "тоже". В детстве я ее любила без памяти...
На выпускном у нас была такая фишка... Оказывается в первом классе чуть ли не первого сентября нас заставили нарисовать рисунки на свободную тему. И их собрали. А на выпускном Софья Александровна раздавала их с комментариями. Выпускалась я в 1987 году. Начало перестройки. Но партия, комсомол и всё тому подобное на местах, и еще крепко на местах. А в школах было модно, скажем, выдирать сережки из ушей, отправлять умываться в туалет, выпирать из комсомола за несданный ленинский зачет (а это значит практически волчий билет на высшее образование) и т.п. И вот, достает она мою картинку. Совершенно невинную: дерево, согнувшееся дугой от ветра почти до земли, небо, солнышко, травка, цветочки, тоже гнущиеся от ветра... И говорит. А вот картинка NN. Делает многозначительное лицо и продолжает страшным голосом: уже тогда всё было понятно. Дует сильный западный ветер...
(И тишина-а-а...)
Ну, кто помнит те времена, тот помнит, а объяснить, пожалуй, не получится...
Удивительно вообще, как можно было выжить в этом серпентарии. Не могу сказать, что я вышла оттуда без потерь.
***
Но пост всё-таки о том, что болею я. Сопли как из ведра. Просто что-то как всегда поэта далеко заводит речь.