[Дилетант]

Бумага всё стерпит
Еще один рассказ.

Больцмановский мозг
Леночка была задумчивой девочкой. Она любила думать про всякое. Про то, о чем нельзя спросить взрослых, потому что просто непонятно, как, а главное, зачем об этом спрашивать. Остается только самой молча изумляться. Самое главное ее изумление, пришедшее к ней года в три, было таким: почему я – это я? Почему на свете живет столько людей, и еще больше уже умерло – а они жили много-много веков подряд – почему же я именно сейчас? И даже пусть сейчас, но Земля такая большая, почему я родилась именно здесь? Дальше, правда, мысли Леночки несколько теряли чистоту экзистенций, но, возможно, приобретали некоторую другую чистоту. Почему мне так повезло, что я родилась в СССР? – продолжала Леночка свои размышления. – Ведь как тяжело живется детям во всем остальном мире, и как хорошо у нас. Но про «везение» мысль была одна, и она почти не несла в себе изумления, только светлую радость, а про «здесь и сейчас» Леночка могла думать долго, со всё возрастающим недоумением. Иногда она пыталась понять, чувствует ли кто-нибудь то же самое, что и она. В средней группе детского сада она рассказала об этом своей подруге Ане и спросила, не удивляет ли ее, как удивляет саму Леночку, что они обе находятся здесь (они стояли во дворе садика возле калитки и ждали, когда за ними придут родители). Но Аня посмотрела на нее с обидным превосходством и сказала: а где же нам еще быть?

После получения высшего образования и всеядного прочтения кучи научпопа, Леночка поняла, что в детстве она еще легко отделалась, потому что не знала о концепции Больцмановского мозга. С другой стороны, видимо, в каждого человека вшит какой-то сермяжный вариант сильного антропного принципа – именно о нем говорила ей Аня. А Леночка, видимо, не имела этого полезного предохранителя, поэтому, и будучи взрослой, Леночка удивлялась этим же вещам.

Казалось бы, взрослая жизнь для того и создана, чтобы сделать мир вокруг максимально твердым, и заставить несчастного взрослого человека биться о многочисленные острые углы, чтобы он забыл наконец обо всех своих глупых детских фантазиях. И Леночка, честно выполняя свою часть контракта, билась и забывала. А мир, честно выполняя свою часть, исправно подставлял ей свои углы, очень острые и чрезвычайно твердые. Но иногда, словно бы очнувшись, она, глядя в никуда остановившимися глазами, вдруг вспоминала всё то же: почему, почему я живу с своем теле здесь и сейчас? Почему я это я? Какова вероятность, что именно эта самосознающая сущность вдруг осознала себя мной? Да ровно ноль процентов. А если принять гипотезу мультивёрса, то даже округлять не надо ¬ вероятность равна нулю. И тем не менее, я осознаю себя собой. Как так бывает? Почему я?

Как-то раз, будучи уже совсем взрослой тетенькой, Леночка посреди рабочего дня оторвалась от компьютера и засмотрелась в окно, думая всё о том же.
– О чем вы думаете, Елена Владимировна, – спросил ее молодой коллега Петя.

Леночка подумала, что то, чего нельзя было спросить у взрослых, и оказалось бесполезным спрашивать у сверстников, вполне возможно, отзовется в следующем поколении – с Петей они иногда вели всякие интересные околофилософские и смысложизненные разговоры, и поэтому такой вопрос не вызвал бы у него сильного удивления. Однако и здесь она ошиблась.

– Петя, – сказала она, – а ты задумывался когда-нибудь, почему именно ты – Петя? В твоем теле? Почему ты родился у своих родителей здесь и сейчас? Тебе не удивительно, как так получилось? Вся человеческая история развернулась без тебя. И вдруг бац – и ты. Почему именно этот Петя осознает себя тобой?

Петя посмотрел на нее, выпучив глаза, хотя ей казалось, что это не самые странные вопросы. Не самые странные вообще, и даже не самые странные из тех, что они с Петей обсуждали в рабочие перерывы, которые у них иногда случались чаще, чем это было предусмотрено.

– Нет, Елена Владимировна, я никогда об этом не думал. Мне кажется это вполне естественным. Я это я. Я родился. Я живу здесь и сейчас. А что тут может быть удивительного? По-моему, так вообще нельзя ставить вопрос. В нем нет никакого смысла.

Леночка, уныло кивнула. Если ее не понял Петя, самый чуткий и открытый молодой человек, которого ей доводилось встречать, то уж, наверное, не поймет никто.

Леночку здесь совсем не привлекали абстрактные построения. И абстрактных объяснений ей не хотелось – их было полно в духовных, эзотерических и философских книгах, но все они ни с чем не резонировали у нее внутри. Одно разочарование. Поэтому ей хотелось только разделить с кем-то свое удивление. Ведь это большая радость, когда удивление можно с кем-то разделить. А уж чтобы ей вдруг кто-то объяснил, отчего она это она, отчего она заперта в своем теле, отчего она отличает себя от других именно таким странным образом, – на это у нее не было никакой надежды. Да и не думала она о том, что кто-то это может объяснить. Просто поражалась тому, что если это чей-то (то есть, ее собственный) осознанный выбор, то почему ей досталась именно она? Ее тело и эти мозги в придачу? Если бы она выбирала сама, явно бы выбрала что-то получше. А вдруг там очередь? И когда твоя подходит, всё хорошее уже расхватано? И выбираешь лучшее из оставшегося? Это как задача о браках, – думала Леночка, уже будучи подкованной в теории игр. Ее хорошо представлять в виде двудольного графа: одна доля – это невесты, другая – женихи. Любой отдельно взятый брачующийся может выбрать себе пару из другой доли. Если у каждого человека есть некоторый рейтинг, то, понятно, что лучшая невеста должна (по-честному – мы ведь в теории играем в честные игры) достаться лучшему жениху. Вторые в своих рейтингах жених и невеста тоже должны составить пару. И так далее. В конце концов, если женихов и невест поровну, каждый найдет себе лучшего партнера из оставшихся к тому времени, когда ему будет разрешено выбирать.

Если с рождениями и самоосознанием всё обстоит так же, то имеем то, что имеем. Значит, наш рейтинг был не так высок, как нам думается.
И всё же, кто такие «мы», и почему я – это я? Почему меня зовут Лидия, а не, к примеру, Елена? И вообще, интересно, когда я начала задумываться про всё это? Пожалуй, всё началось с самого начала, с самого раннего детства.

Лидочка была задумчивой девочкой. Она любила думать про всякое. Про то, о чем нельзя спросить взрослых, потому что просто непонятно, как, а главное, зачем об этом спрашивать. Остается только самой молча изумляться. Самое главное ее изумление, пришедшее к ней года в три, было таким: почему я – это я? Почему на свете живет столько людей, и еще больше уже умерло – а они жили много-много веков подряд – почему же я именно сейчас? И даже если сейчас – Земля такая большая, почему я родилась именно здесь? Дальше, правда, мысли Лидочки несколько теряли чистоту экзистенций, но, возможно, приобретали некоторую другую чистоту. Почему мне так повезло, что я родилась в СССР? – продолжала Лидочка размышления. – Ведь как тяжело живется детям во всем остальном мире, и как хорошо у нас. Но про «везение» мысль была одна, и она почти не несла в себе изумления, только светлую радость, а про «здесь и сейчас» Лидочка могла думать долго, со всё возрастающим недоумением. Иногда она пыталась понять, чувствует ли кто-нибудь то же самое, что и она. В средней группе детского сада она рассказала об этом своей подруге Ане и спросила, не удивляет ли ее, как удивляет саму Лидочку, что они обе находятся здесь (они стояли во дворе садика возле калитки и ждали, когда за ними придут родители). Но Аня посмотрела на нее с обидным превосходством и сказала: а где же нам еще быть?

После получения высшего образования и всеядного прочтения кучи научпопа, Лидочка поняла, что в детстве она еще легко отделалась, потому что не знала о концепции Больцмановского мозга. С другой стороны, видимо, в каждого человека вшит какой-то сермяжный вариант сильного антропного принципа – именно о нем говорила ей Аня. А Лидочка, видимо, не имела этого полезного предохранителя, поэтому, и будучи взрослой, Лидочка удивлялась этим же вещам.

Казалось бы, взрослая жизнь для того и создана, чтобы сделать мир вокруг максимально твердым, и заставить несчастного взрослого человека биться о многочисленные острые углы, чтобы он забыл наконец обо всех своих глупых детских фантазиях. И Лидочка, честно выполняя свою часть контракта, билась и забывала. А мир, честно выполняя свою часть, исправно подставлял ей свои углы, очень острые и чрезвычайно твердые. Но иногда, словно бы очнувшись, она, глядя в никуда остановившимися глазами, вдруг вспоминала всё то же: почему, почему я живу с своем теле здесь и сейчас? Почему я это я? Какова вероятность, что именно эта самосознающая сущность вдруг осознала себя мной? Да ровно ноль процентов. А если принять гипотезу мультивёрса, то даже округлять не надо ¬ вероятность равна нулю. И тем не менее, я осознаю себя собой. Как так бывает? Почему я?

Как-то раз, будучи уже совсем взрослой тетенькой, Лидочка посреди рабочего дня оторвалась от компьютера и засмотрелась в окно, думая всё о том же. Почему я – это я? Почему я дочь своих родителей, как так получилось? Почему меня зовут Юлия, а не, к примеру, Лидия? Интересно, когда я начала задумываться про всё это? Пожалуй, всё началось с самого начала, с самого раннего детства.

Юлечка была задумчивой девочкой. Она любила думать про всякое… Но откуда ей было знать, что это ее детские воспоминания, а не какого-то другого маленького мальчика? Например, какого-нибудь Пети?

Больцмановский мозг Петя тихо плавал в холодном пустом пространстве с максимальной энтропией. Ему удавалось поддерживать реальность вокруг себя, а точнее, внутри себя, устойчивой и целостной. Петя родился, пошел в детский сад, потом в школу. У него были друзья, увлечения, он хорошо учился и много читал. Хотя иногда дрался, прогуливал уроки и курил в соседнем дворе. Почему Петя осознал себя на Земле в конце ХХ века в стране СССР, которая скоро исчезнет со всех карт? Это был неправильный вопрос. В вечном и бесконечном пространстве любое событие происходит бесконечное число раз. В том числе, и то, которое он переживает сейчас. Поэтому Петя неправильные вопросы не задавал. И, более того, все силы его были брошены на укрепление реальности, а не ее расшатывание. Мозг Петя поступил в университет и после его окончания начал работать в академическом институте. Всё было хорошо и правильно, пока в его внутренней реальности не появилась Елена Владимировна. Она интуитивно нашла краеугольный камень и вышибла его легким пинком, сама, похоже, этого не поняв. Тихонько пискнув, Петя начал рассеиваться в небытии. Елена Владимировна, будучи Петей и одновременно будучи отдельной сущностью в голове Пети, в последний миг осознала, что парадокс Рассела – вовсе не парадокс, а просто описание истинного положения дел… После чего, вспыхнув искрами, исчезла.

Аня отошла от забора детского сада и села на качели. Вечер был скучным и долгим.


Прежде чем вы слишком обеспокоитесь онтологическим статусом своего тела, вот простой тест, с помощью которого вы можете определить, являетесь ли вы больцмановским мозгом. Сделайте паузу. Загляните внутрь себя. Проанализируйте свои воспоминания. В сценарии с больцмановским мозгом в действительности более вероятно, что любое конкретное воспоминание является ложным. Однако для каждого набора ложных воспоминаний, которые могут казаться реальными, есть похожие наборы воспоминаний, в которые закралось несколько безумных битов (скажем, вы припоминаете Пятую симфонию Бетховена, звучащую совершенно статично). Они являются гораздо более вероятными, поскольку существует куда больше бестелесных мозгов с такими воспоминаниями. Это связано с тем, что существует гораздо больше способов сделать что-нибудь почти правильно, чем сделать это совершенно правильно. Значит, если вы действительно больцмановский мозг, который первоначально так о себе не думает, то как только вы начнете рыться в памяти, вы должны обнаруживать все больше нелепого. И после этого вы почувствуете, что ваша реальность растворяется по мере того, как частицы возвращаются в холодное, почти пустое пространство, из которого они появились.

Макс Тегмарк. Наша математическая Вселенная

@темы: Дорогая редакция, Дискурс

Comments

[Ириска]

как же это прекрасно! спасибо)

[Гельвард Манн]

Аплодирую стоя!
У Тегмарка действительно есть такое место? Я его не помню)))

[Старушка]

Казалось бы, взрослая жизнь для того и создана, чтобы сделать мир вокруг максимально твердым, и заставить несчастного взрослого человека биться о многочисленные острые углы, чтобы он забыл наконец обо всех своих глупых детских фантазиях.

Прекрасно.

[Zinder]

Эх, впору задуматься, а мозг ли я вообще... ))

[Дилетант]

Ириска, спасибо! )))) очень здорово ))))

Гельвард Манн,

У Тегмарка действительно есть такое место? Я его не помню)))

Да вот представь! Что-то оно мне сильно мозги набекрень повернуло! Сама бы я не додумалась ))

Старушка,

Zinder,

Эх, впору задуматься, а мозг ли я вообще... ))

Если хочется задуматься — то точно мозг) Тут без шансов)

[All_ex]

Дилетант,

[Дилетант]

All_ex,

[Гельвард Манн]

Дилетант,

Да вот представь! Что-то оно мне сильно мозги набекрень повернуло! Сама бы я не додумалась ))

Какой же он шикарный троллище! Вспомнила, что читала эту главу на автовокзале в Хельсинки ночью, поэтому она, видимо, изгладилась из моей памяти)) А то я уже испугалась, что это те самые "безумные биты"))

[Дилетант]

Гельвард Манн,

А то я уже испугалась, что это те самые "безумные биты"))

Да, тролль тот еще))
Я сейчас начала его "Жизнь 3.0", но пока сказать нечего. Почитаю)